На протяжении нескольких лет, что мне довелось работать в журнале «Компания», я с разными чувствами – иногда с удовольствием, а иногда с глубокой досадой – читал регулярно публиковавшиеся в этом журнале авторские колонки Дмитрия Быкова.
Удовольствие в этих колонках доставляло остроумие автора, а также яркость формулировок, которые очень часто отвечали моим собственным мыслям. А вот почему эти же колонки вызывают досаду – об этом хотелось бы поговорить отдельно.
Прежде всего, многолетнее наблюдение за колонкой Быкова позволило убедиться в одной немаловажной истине, которую сегодня следует объявить важнейшим законом творческих профессий. А именно: никакой талант не может противостоять конвейеру. Даже такой, как Дмитрий Быков, чье трудолюбие в литературном рунете стало уже притчей во язытцах. Кстати о трудолюбии. Вероятно, среднеарифметический газетный журналист, которому приходится писать по статье каждый день, производит знаков и страниц не меньше, чем Быков. Но трудолюбием газетчика никто не восхищается, поскольку сотруднику ежедневной прессы гораздо проще: он пишет о конкретных вещах, он не должен проявлять ни уникальности мысли, ни красоты стиля, он просто «среднегазетным» языком записывает то, что ему диктует окружающая реальность.
Публицисту приходится труднее: он должен не просто пересказывать произошедшие события, а выражать свое отношение к ним, удивляя идеями, глубиной анализа, эмоциональной яркостью, стилем, остроумием – и так далее и тому подобное. И тут выясняется, что невозможно создавать по нескольку «творческих удач» в неделю.
Прежде всего, наступает исчерпание тем для статей.
Дмитрий Быков часто решает эту проблему простейшим способом: берет в качестве затравки случаи из собственной жизни. В результате, читатель поневоле становился свидетелем буден автора, как будто в веб-камеру установили на плече публициста.
Вот Дмитрий Быков сходил в ресторан, его там обхамили, он об этом пишет. Вот Дмитрий Быков прошел через терминал аэропорта, его там обхамили, он об этом пишет. Вот Дмитрий Быков спустился в метро, его там обхамили, он об этом пишет. В одной из своих «компанейских» колонок Быков даже специально освятил вопрос о том, как убийственно для писательского таланта выпускать по роману в год и чаще.
К сожалению, автор не стал примерять проблемы романистов к себе как публицисту.
Но и это не главное. В конце концов, публицист всегда может брать тему не из своей собственной жизни, а из сообщений радио и телевидения, благо СМИ работают ежедневно, и за неделю они донесут до литератора какой ни есть «информационный повод». И Дмитрий Быков конечно, чаще обращается к телевизионным новостям, а не к собственному быту.
Но конвейер не позволяет сформировать оригинальное отношение к каждому из событий. Мысли и формулировки начинают повторяться. Реакция на разные события сводится к тому, чтобы повторять одни и те же любимые тезисы. На место яркости приходит претенциозность. Но и это – лишь полбеды.
Если приклеивать политические ярлыки, то Дмитрий Быков – публицист «правый», «либеральный», в 90-х годах бы сказали – демократический. Однако, в общем, опираясь на вполне «либеральную» шкалу ценностей, шкалу, где демократия лучше автократии, а права человека важнее «имперскости» Дмитрий Быков не хочет, чтобы его причислили к либеральному лагерю. Поэтому, довольно свирепо критикуя российские власти, политический режим и всю обстановку в современной России, он не забывает написать, что противоположный лагерь ему тоже противен,
и Америка со всей своей идеологией доброго слова не стоит. Вообще, хотя Быков не является нигилистом, хотя у него есть ценности, и он всегда с большим пафосом говорит о добре, Боге и интеллектуальном уровне нации, но реальных носителей ценностей он вокруг себя не видит. Из статьи Быкова «Андронная совесть»(«Ко» от 14.07.08): «Когда-то на роль морального судьи в политике претендовала Америка – но, как справедливо заметил Дмитрий Медведев, не ей нас учить (правда, и не ему бы это замечать)». Отлично. Медведев уничтожил моральный авторитет Америки,
а Быков уничтожил моральный авторитет Медведева. Остается голая степь и одинокий Быков.
Если Быков пишет о дискуссии философов Ильина и Бердяева, то Ильин - «опасен»
а Бердяев – «демагог и путаник» («Хочу Бердяева, «Ко от 22.06.06). А судья им обоим – безупречный автор. Впрочем, и ему не перед кем метать свой бисер, потому что образ возможного читателя в статьях Дмитрия Быкова вырисовывается непрезентабельным: либо это «офисный пролетариат», уверенный, что Вселенная состоит из долларов, либо «так называемая интеллигенция». И вообще, в России «Одни деклассированны, другие воруют» («Найти вредителя!», «Ко» от 14.04.07). Потребители, «неустанно пожирающие свои недра, мозги и друг друга» («Потребляем все!» «Ко от 10.12.07). Хотя российскую власть Быков не любит более, чем что либо, градус отвращения к стране, народу, интеллигенции, офисному планктону и вообще реальности вполне сопоставимы. Из многочисленных эссе и колонок Быкова вырисовывается образ автора-чистоплюя, с презрительно поджатыми губами смотрящего на мирскую грязь, не поддерживающего ни одно политическое движение, соответственно не зовущего читателя ни к чему конкретному, кроме толстовского «самосовершенствования». На читателя автор смотрит высокомерным взглядом человека, во-первых, высокообразованного, и, во-вторых, глубоко верующего, поэтому читатель не может увидеть в авторе ни аналитика, ни политического союзника или противника, ни, даже учителя жизни –
поскольку учитель не сомневается в умственных способностях ученика самого начала. На мой взгляд, публицистика нужна для того, что бы выражать общественную позицию автора. Но уверенность, что мир – дерьмо, а я весь в белом – не является общественной позицией.
Нет нужды тратить множество журнальных страниц для того, чтобы донести до десятков тысяч читателей это свое индивидуальное мироощущение. Что любопытно, журналы Издательского дома Родионова, который нельзя заподозрить в оппозиционности, Дмитрия Быкова печатают с удовольствием. И причины этого – наряду с очевидными, такими как известность и талант автора - вероятно заключаются еще и в том, что чуткое ухо всегда уловит различие между разными тональностями оппозиционной публицистики. Быков и деятели либеральной оппозиции – также, скажем, как Борис Немцов или Гарри Каспаров – могут высказывать нечто весьма близкое по смыслу. Но, когда это говорят Немцова или Каспаров – получаются призывы к свержению конституционного строя. А когда это говорит Быков – получается брюзжание наперсника муз по поводу того, что мир несовершенен. Предполагаемый читатель, который проникнется духом публицистики Дмитрия Быкова никогда не пойдет ни на какие баррикады, не будет протестовать, а либо просто отвернется от общественной жизни как не стоящей внимания, либо займет позицию саркастичного, но отстраненного созерцателя.
Опять же: и саркастический созерцатель имеет право высказывать свое мнение. Но когда публицистику Дмитрия Быкова – яркую, но, по сути, бесцельную - приковывают к натужному конвейеру еженедельного издания, ситуация становится просто бессмысленной. Хотя, с другой стороны, Дмитрий Быков в любом случае пропагандирует либеральные ценности и свойственный либералам критический подход к власти. Но, критикуя власть, критикуя сложившуюся в России политическую, культурную и духовную ситуацию, Быков все время подсказывает читателю удобный выход – как, ничего не делать, и при этом с этой нетерпимой ситуацией удобно и комфортно сосуществовать. Убежища, подсказываемые для этой надобности Быковым – известные, и давно проверенные. Это – ирония, снобизм и отчаяние. Под покровом этих убежищ можно собрать действительно целый лагерь тайных сторонников. Тех, кто, глядя на политические новости, требуют называть себя не избирателями, а избранниками Аполлона.
Но только что это за позитивная программа – множить иронических созерцателей? Зачем еженедельно занимать журнальные площади, убеждая читателей: «чума на оба ваших дома»? Затем, что Быков любит писать, и к тому же этим зарабатывает.
Затем, что журналы с удовольствием заказывают ему колонки. Затем, что конвейер не дает задуматься над вопросом «зачем?».
