Благодаря информационному ресурсу «Слон. Ру» мы можем увидеть крайне поучительную дискуссию между ведущими американскими экономистами на страницах NY. Нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман говорит, что «неоклассическая» ( она же — чикагская, фридмановская, «пресноводная», монетаристская) школа экономики виновата в том, что не смогла предвидеть экономического кризиса, поскольку слишком увлекалась моделями идеального саморегулирующего рынка, которого в действительности не существует. В очень резком ответе профессор экономики Джон Кохрейн говорит, что современная экономика никогда не верила в идеальный рынок, что, если на самом почитать научные экономические труды, то можно увидеть, как многое за последние десятилетия сделано для того, чтобы уточнить все отклонения рынка от идеала, однако, именно эти труды доказывают, что предсказание кризиса есть дело невозможное.
Для людей, далеких от академических кругов, спор беспредметен — какая разница, отсутствует ли возможность предсказания кризиса из-за злонамеренности монетаристов, или «принципиально», но характерно что Кругман, автор книги «Кредо либерала», призывает к возврату к кейнсианской экономике. Кохрейн на это замечает, что со стороны Кургмана это не научный, а политический шаг, что в политических кругах действительно, идет поворот к левым экономическим лозунгам, вроде «назад к Кейнсу», и Кругман хочет примкнуть к этому политическому движению.
Ну, то, что такое движение влево существует — уже нет никаких сомнений, и сто первым доказательством этого факта может служить вот этот мой репортаж с одной научной конференции.
Другое дело, есть ли смысл в этом возврате.
Мое мнение, что государственные вливания в экономику — основной инструмент кенйсианской политики - вещь крайне сомнительная.
В оптимистическом варианте: дороги и другая инфраструктура оказывают стимулирующее воздействие на экономику, производство товаров и услуг растет, за счет чего и строители дорог едят свой хлеб, и другим хорошо. В пессимистическом варианте: дорога пылится невостребованной – и дальше все как с бесполезными канавами. Между этими двумя крайностями – множество промежуточных вариантов, например такой - вполне правдоподобный: создаваемая за счет бюджетных средств инфраструктура действительно оказывает стимулирующее влияние на экономику, но только в долгосрочном плане, между тем, как выделенные на строительство инфраструктуры и, таким образом, вброшенные в экономику денежные средства выполняют роль искажающего поведение производителей сигнала уже сегодня. Полезная роль инфраструктуры просто не успевает сыграть свою балансирующую роль – и необеспеченная наличность успевает сделать свое черное дело.
Однако, как это утверждал Кейнс, даже в самом худшем варианте вброшенные деньги смогут сыграть роль допинга – увидев наличие в экономике платежеспособного спроса, производители меняют свои планы в сторону увеличения – и все начинают работать больше, ко всеобщему удовольствию. Лишние деньги, как бы улучшают настроение производителей и играют роль «эффекта плацебо»- так что, за счет увеличившегося производства хлеба хватает даже на тех, кто роет абсолютно бесполезные кейнсианские канавы. Но если деньги предъявляются потребителями к оплате раньше, чем производители успевают улучшить свое настроение – возникает инфляция, и ничего больше.
Подводя итоги: увеличение государственных расходов есть авантюра с совершенно неизвестными последствиями. Насколько можно судить, нет ни научного аппарата, ни министров с интуицией, которые смогу сказать, как именно повлияет данные вброс денег. Все зависит от того, в каких именно точках экономки и в какой момент окажутся вышедшие из бюджета средства, а , учитывая чрезвычайную сложность взаимосвязей в экономике современного крупного государства, предсказать это очень сложно. Именно поэтому Кохрейн говорит, что кенсианцы не думают, на что будут направлены дополниельные денежные средства — а «между тем, тратить деньги на дороги или на машины – разные вещи».Рынок действительно не может сам себя регулировать, но и государство, как отмечает Кохрейн, просто не имеет информационных и интеллектуальных ресурсов, чтобы справляться с этой задачей лучше рынка.
Несколько цитат из Кохрейна: «Если банкиры – как говорит Кругман – «идиоты», то идиотами должны быть и типичный министр финансов, председатель Федерального резерва, сотрудники регулирующих организаций. Они действуют сами или в составе комитетов, где искажения поведения описаны в литературе куда лучше, чем в рыночной среде». «Нет ничего хорошего в том, чтобы кричать «пузырь!», – если только у вас нет алгоритма действий, позволяющего идентифицировать пузыри, отличать их от рационально низких ставок за риск, и не кричать «волки, волки!» много лет подряд. Но эта проблема не является чем-то новым. Это также центральный прогноз экономики свободного рынка, окончательно воплотившейся в трудах Хайека: никакой ученый, чиновник или законодатель никогда не будет способен точно объяснить динамику рыночных цен. Никто не знает, что такое «фундаментальная оценка» или «цена удержания до погашения». Если бы можно было сказать, какой должна быть цена на помидоры, не говоря уже про акцию Microsoft, мы бы построили коммунизм».
Исходя из всего этого, я делаю вывод, что роль государства в эпоху кризиса должна сводится кроли анестезиолога: обезболивать социальные последствия кризиса, кормить безработных, помогать им, обеспечивать социальную мобильность рабочей силы — но не помогать экономике как таковой. Экономика и сама справиться- в свой срок, и не раньше.
И еще одно обстоятельство. В самой общей форме в основе кенсианской экономической политики лежит контрциклическое действия правительства, и стремление стимулировать экономический рост бюджетными расходами. По большому счету, по другому правительства действовать и не могут, на кризис как праивло реагируют «инстинктивно»», пытаясь потушить огонь деньгами. Говорят, что практические рекомендации современных кенйсансцев и монетаристов не очень различаются. Во всяком случае точно то, что кенйсианцы называют американскую экономическую политику монетаристской, а монетаристы — кенсианской.
