"Русофобия русских"

ineternum  побудил меня поразмышлять о сущности феномена, которые мой собеседник назвал «чаадаевщиной», или "русофобией русских" – то есть склонностью некоторых наших сограждан публично утверждать, что все русское – плохое, что из России не может произойти ничего хорошего и т.д.

Итак: «Русофобия русских», или демонстративное неприятие собственной национальной культуры – назовем это также антинационализм – на мой взгляд есть характерное явление для интеллигенции стран, долгое время находящихся в состоянии догоняющего развития по отношению к другим странам, воспринимаемым как более развитые. Итогом долгих лет догоняющего развития становится духовная ситуация, в которой страна начинает восприниматься как не соответствующая своим же собственным стандартам – хотя на самом деле данные стандарты описывают лишь идеальное будущее состояние, являющееся целью развития. Смешению актуальности с поставленной впереди целью способствует тот факт, что догоняющее развитие порождает некоторое число «регионов» социальной реальности, соответствующих «высоким» стандартам», и контрастирующих с остальной частью общества – это например, «европейская» столица страны, контрастирующая с провинциями, или скажем, попадающие на территорию страны товары европейского качества.
В наших условиях антинационализм усиливается его полемической заостренностью, направленной против советской пропаганды и ее рецидивов наследия.
На психологическом уровне антинационализм («чаадаевщина») является первой попавшейся под руку концептуализацией для чувства глубокого психологического дискомфорта, охватившего наше общество, и проявляющееся в чрезвычайно высоком уровне самоубийств. Причиной этого дискофрота, говоря в общем виде, является видимо, несинхронность развития различных социальных подсистем (включая в число последних также и ценностные системы и системы социальных представлений). Результатом этой несинхронности становится тот факт, что огромное количество фактов окружающей реальности оценивается нашими согражданами как «недолжные». Но культурная и политическая ситуация такова, что для концептуализации этого дискомфорта, граждане чаще прибегают именно к «антинационализму», а не, скажем, мировой скорби, или сословной ксенофобии.